Когда Мира открыла глаза, в комнате было странно тихо. Ни мягкого топота по подоконнику, ни хруста корма в миске, ни даже привычного утреннего «мрр?» в лицо.
Кошки не было.
— Фрося? — позвала она тихо, заглядывая под кровать. Там был только носок и вчерашняя заколка.
— Фрось? Ты что, опять в шкафу?
Шкаф был пуст. И кухня. И под ванной — а это уже серьёзно.
Мира стояла в коридоре, босая, в футболке с фламинго, и чувствовала, как внутри нарастает непонятная тревога. Так бывало, когда Фрося пряталась от пылесоса, но пылесоса сегодня не было.
— Мама, — сказала Мира, — Фроси нет.
— Может, она у бабушки?
— Мам!.. Бабушка в Питере. А Фрося не умеет ездить на поезде.
Мама вздохнула, так толком и не отвлёкшись от телефона.
— Она найдётся, котики всегда возвращаются.
Мира решила, что взрослые иногда ужасно бесполезны.
Во дворе пахло свежим асфальтом и вчерашними сосисками. Мира обошла все кусты у подъезда, заглянула под скамейки, спросила у охранника соседнего магазина, но тот сказал, что у него вообще-то обед, а не зоопарк.
— Фроська? — осторожно позвала она, заглянув в подвал. — У нас дома вкусный паштет… если ты вдруг голодная…
Из подвала вышел мальчик в шапке с медвежьими ушами.
— Ты с кем разговариваешь?
— С кошкой. Она потерялась.
— Кошки не теряются. Они просто куда-то идут.
— А ты кто?
— Гоша. Я тут живу. То есть, не в подвале. В доме. Но иногда в подвале.
Мира решила, что Гоша — странный, но, возможно, полезный.
Они прошли три двора, заглянули на стройку (там был сердитый дядька с бородой, который сказал: «Вы вообще нормальные?!»), обошли детскую площадку, где песочница была пуста, а качели скрипели сами по себе.
— Может, её украли? — сказала Мира.
— Кого?
— Фросю.
— Кошек никто не ворует. У меня бабушка говорит, что кошки сами выбирают, где жить. Вот у неё было три, и все ушли к соседке, потому что у той рыбка по пятницам.
— У нас паштет каждый день, — обиженно сказала Мира.
На лавочке у магазина сидел дяденька и читал газету. На плече у него сидел смелый воробей.
— Извините, — вежливо сказала Мира. — Вы кошку не видели?
— Кошку? Хм… С полосочками или такая рыжая, как апельсин?
— Серая. В полоску. Хвост с белым кончиком. Её зовут Фрося.
— Фрося? — сказал дядя, задумчиво почесав подбородок. — Фросю я не видел. Но видел одну, что сидела на автобусной остановке и смотрела, как уезжает автобус. Очень философская кошка.
— Это может быть она! — воскликнула Мира. — Она иногда смотрит мультики и грустит.
— У кошек нет причин грустить, — вмешался Гоша. — У них девять жизней. У нас только одна, и та с математикой.
Они побежали к остановке, но там были только бабушка с пакетами и собака на поводке. Кошки не было.
— Фрось! — закричала Мира. — Я не сержусь, только скажи, куда ты делась!
— А может, она обиделась? — предположил Гоша. — Ты не ругала её?
— Нет… ну, разве что… я вчера не дала ей кусок колбасы. Но я ей объяснила, что она слишком жирная.
— Вот и всё, — серьёзно сказал Гоша. — Самооценка — это важно.
— У кошек?!
— Особенно у кошек.
Они уже собирались сесть на бордюр и грустить, как вдруг из-за угла вырулил знакомый силуэт.
Это был сосед Валера. Волею случая, он работал в том же офисе, что и папа, и почему-то всегда путал имя Миры.
— Маша! — воскликнул он, — ты чего тут одна?
— Не одна, — буркнула Мира. — С Гошей. И мы ищем кошку.
— Кошку? О, ты не поверишь! Сегодня утром у подъезда сидела такая: серая, хвост с белым… я её в такси запустил. Она туда сама залезла.
— Куда уехала?! — завопила Мира.
— Ну… я вызвал такси на работу, на «Цветной бульвар», может, туда?
— Ты посадил мою кошку в такси?!
— Не посадил, а пустил! Я думал, она домашняя… я ей ещё предложил орешек…
— Орешек?!
— Ну, кедровый.
— Она КОШКА, Валера.
— А… ну, бывает…
Мира решила, что взрослые иногда не только бесполезные, но и чудаковатые.
Спустя час, двое детей — Мира и Гоша, который вдруг решил, что «Цветной бульвар» — отличное место для приключений, — и один взрослый, который совершенно не понимал, как оказался в этой истории, стояли у станции метро, рядом с которой находился офис, разглядывая кошек, спящих на лавках и в тени кустов.
— Она, наверное, уже в Париже, — вздохнула Мира.
— Или открыла своё кошачье кафе, — мечтательно добавил Гоша. — С паштетом и без орешков.
— Простите, — вмешалась женщина. — Это ваша кошка?
Мира обернулась и замерла.
На руках у женщины сидела Фрося. Абсолютно спокойная, немного недовольная, но живая и не в Париже.
— Я ехала в такси, — пояснила женщина, — и она просто залезла ко мне на колени. Ну, я решила, раз у вас на ошейнике адрес, надо вернуть.
— У неё был адрес?! — изумилась Мира. — У неё есть ошейник?!
— Конечно, — сказал Валера. — У неё есть ошейник с адресником. И GPS. Вчера твой папа говорил, что купил ей новый, «на всякий случай» — словно что-то предчувствовал. Только, кажется, так и не включил GPS… и забыл сказать о покупке.
— АФИГЕТЬ, — сказала Мира от переизбытка впечатлений. Это было её первое запрещённое слово, сказанное вслух перед взрослыми. Но все промолчали.
Фрося дома съела паштет, обошла всю квартиру, проверила, не завёлся ли кто на её подушке, и села на подоконник в комнате Мира. А Мира лежала на постели, наблюдала, как кошка лениво подёргивает хвостом, и думала, что, наверное, теперь можно немного погрустить. Для баланса.
— Больше так не делай, ладно? — прошептала она. — Я очень за тебя переживала…
Фрося моргнула.
— Ладно. Я тоже тебя люблю.
Конец.
